Получился с ним небольшой разговор. Всегда ведь о чем-то говоришь с таксистом, если едешь один, но именно разговор завязывается не всегда. Тут завязался.
Оказалось, хотя он и ингуш (это было указано в водительской карточке, выложенной на приборной доске), но живет в Ставропольском крае, в самой Ингушетии жить не может. На вопрос – почему? – ответил нехотя: да там не жизнь. И дальше эта тема развития не получила. Догадывайся, почему «не жизнь».
А на Ставропольщине жить можно? – спросил я. Да что-то все хуже и хуже, признался водитель. Работы совсем не стало. Все меньше и меньше возможности. Люди за самую никчемную работу дерутся. Зацепок каких-то нет, выдавливают тебя с работы. Я на МАЗе работал, это нормально было, семью кормил, двое детей у меня, но тут чей-то племянник объявился – отобрали у меня машину для него. Попробовал туда-сюда, никуда не могу устроиться. Таксовать попробовал. Но не прежние времена, теперь не побомбишь, теперь через контору нужно, через диспетчера. А у меня «семерка» старая. Говорят, меняй на что-то приличное – тогда и оформим. Но ту же «десятку» купить у меня денег нет. И таксовать, в общем, не вышло.
Короче говоря, мой водитель поехал за деньгами в Москву. А куда еще? «Только в Москве и можно еще заработать», – сказал он. Месяц всего в Москве, ужасает его Москва своими каменными пространствами, не знает он ее совсем, но навигатор – спасение, держись его, здесь направо, здесь налево, через сто метров разворот – и доставишь клиента в любое место без всякого знания.
Но оказалось, и в Москве не слишком-то оденежишься! Хотя живет в общежитии, владея всего лишь койкой и тумбочкой в комнате на десяток человек, ничего не зная и не видя, кроме работы. За аренду машины каждый день две тысячи отдай – ездил или не ездил. Цены что Убер, что Яндекс держат низкие (это для нас, клиентов, они, наконец, приемлемые!), Убер – так тот вообще все по безналичному расчету, а за аренду рассчитываться нужно живыми деньгами, и только. И главное, сколько ни вкалывает, а накопить денег, чтобы хотя бы на пару дней к семье сгонять, никак не получается. По детям соскучился – ужас как, но не поедешь же просто так, чтобы без подарков, чтобы как Дед Мороз!
Странно, но про жену водитель не сказал ничего. Я не расспрашивал. И так я увидел – такое кострище разворошилось во мгновение ока, такие пылающие красные угли открылись, таким жаром пахнуло! Куда было еще ворошить. Да ведь и молодой мужчина. Здоровый, красивый. В общежитии. Возможно, уже какая-нибудь такая же приезжая из Тулы или Калуги греет ему, когда вернется из гоньбы по московским улицам, костистый его бок – прощай верная жена, родившая двоих детей, остаться тебе скоро одной…
Страшная, невыразимая неудовлетворенность была в этом кострище водителя, что нечаянно и неожиданно разворошилось у меня на глазах, такое жгучее, бешеное недовольство своей жизнью!..
И вот, когда я уже попрощался с ним, вышел со своим грузом из желтой, как где-нибудь в Нью-Йорке, машины, шел к подъезду, думалось мне невольно:
Наверное, он, этот мой таксист, с которым мы провели наедине в тесноте его таксистского логова на колесах какие-то короткие двадцать минут, относится к числу тех, кто входит в пресловутые 86%. Голосует, как надо, как укажут, готов, даже и за небольшую денежку, поучаствовать в «карусели» и на митинг против оппозиции с каким-нибудь плакатом выйти. Но в минуту жизни трудную пусть не рассчитывают на него власть предержащие. Внутренне на самом деле он входит в число тех самых будто бы 14%. Которые, как в айсберге, что скрывает свои истинные размеры под водой, а над ней лишь малая его часть, окажутся в реальности, может быть, еще и побольше 86%.
Ваш,
Анатолий Курчаткин
