Блестяще знавший русский язык, говоривший и писавший на нем, как на родном, так что и Ирен, для которой русский был все же действительно родным, случалось, советовалась с ним, разбираясь в нюансах всяких новообразований, Клод считался во Франции самым большим знатоком Маяковского, выступал как эксперт творчества Чехова. В молодые годы он был коммунистом и в 50-е, начале 60-х гг. минувшего века работал в Москве в качестве собственного корреспондента «Юманите». Дружил с Андрем Синявским. И однажды Синявский признался ему, что Абрам Терц, издающийся на Западе, – это он. Синявский, похоже, любил такие игры. Они придавали его жизни ту остроту, которой он жаждал и градус которой все повышал и повышал. Так доверял Клоду? Проверял: сдаст, не сдаст? Клод удержал тайну Синявского в себе, никому ее не открыв.
Потом, вернувшись во Францию, он дважды, с разрывом в десяток лет, был президентом университета Париж 8 в Сен-Дени, что не мешало ему по-прежнему быть в курсе всей литературной жизни Советского Союза. Кто только не перебывал, не ночевал, не жил в их с Ирен парижском доме! Айтматов, Окуджава, Вознесенский с Зоей Богуславской… Дважды довелось пожить у них и мне. Один раз всей семьей, и с женой, и с сыном, подростком еще тогда. Последний раз – в 2010 году. Клод уже болел, у него было плохо с глазами, ему только что сделали сложнейшую операцию на сетчатке, и обитал с Ирен безвылазно в деревне, но все же приехал в Париж, чтобы встретиться со мной, и мы провели втроем замечательный вечер. Уезжал я рано утром, попрощавшись с ним и Ирен накануне вечером по телефону, – закрыл входную дверь с улицы и просто бросил ключ внутрь в прорезь почтового ящика.
Вот парочка фотографий с той нашей встречи семь лет назад:
Слева, на головой у Клода - портрет его матери.
Все там же, в их столовой. Справа налево: Клод, Ирен, я.
Ваш,
Анатолий Курчаткин