Я поэт, тем и интересен, так примерно написал Маяковский в какой-то своей автобиографии.
Исключительно точные слова. Предельнее афористично и внятно сказать о сущности поэтической личности, кажется, невозможно. Поэт растворен в своих поэтических созданиях и всем остальным, что было в его жизни, абсолютно несуществен для общества.
Несчастье самого Маяковского в том, что в своей посмертной поэтической жизни он оказался интересен для общества не только как поэт.
То же, к сожалению, можно сказать и о Есенине, Мандельштаме, а в 19-м веке – о Пушкине, в меньшей степени Лермонтове.
* * *
Розанов в своих «Опавших листьях» написал, что Гоголь отвинтил какой-то винт у русского корабля, после чего тот стал тонуть.
Это он о влиянии литературы на жизнь.
Сомнительно, что Набоков имел какое-либо влияние на советскую, а после российскую жизнь. Но на современную русскую литературу – колоссальное. Влияние это, однако, касается и в первую, и в последнюю очередь языка, стилистического мастерства. Появились писатели, буквально имитирующие набоковский стиль, вживание в набоковские языковые приемы и мелодику – поразительное.
При этом смысловые уроки набоковской прозы полностью отторгнуты. Или, вернее, напрочь забыто гениальное лесковское «писатель пишет смыслами», что Набокову было свойственно в каждой строке его пластической, музыкальной, живописной прозы.
* * *
Долго не хотел признаваться даже самому себе, но все же чувствую необходимость сказать об этом. Когда в перестроечное время прочел сокрытые до того от широкого русского читателя «Ювенильное море» и «Котлован» Платонова, при всей радости, связанной с их обнародованием, был обескуражен и огорчен. И чувство за прошедшие годы так и не выветрилось.
Объем этих вещей слишком велик для платоновского языка, для событий, составивших романную плоть, хребет сюжета не выдерживает нагрузки объема и ломается довольно рано, когда повествованию еще длиться и длиться. Это все равно как заложить при строительстве моста слишком длинный пролет, неправильно рассчитав относительно этой длины прочность материала, из которого мост построен. Наука о «сопротивлении материалов» в полной мере приложима и к литературе.
А короткие его вещи, повести и рассказы – «Епифанские шлюзы», «Такыр», «Фро», «Река Потудань», ай, могу перечислять и перечислять, – чудо, роскошь, блеск, здесь все соразмерно, совершенно, нигде никакого зазора в поставленном «строении».
Ваш,
Анатолий Курчаткин
