Вот представить себе, что человеческий мир никогда не знал войн. Женились, рожали, торговали, пахали землю, строили дома, дворцы, дороги, мосты, занимались ремесленничеством – в общем, всем, что было свойственно человеческой цивилизации, кроме войн. И что бы тогда было историей человечества, о чем делали запись хронографы? О строительство того, создании этого, смерти того правителя, восшествии на престол наследника… Все то же самое, только без описания сражений, побед, поражений. Трудно себе даже и представить такую историю. Настолько она была бы иной. С точки зрения нынешнего исторического сознания, столь скучна, негероична, тускла.
А между тем насколько бы полнее, содержательнее, внутренне красивее была бы она. Героем ее был бы не человек с мечом, а человек с мастерком, не герой, умеющий убивать лучше других, а герой, скажем, изобретатель колеса, или гончарного круга, или пуговицы с петелькой. Насколько других героев имела бы наша история, насколько о других ценностях трактовала бы, насколько иные ориентиры предлагала человеку в жизни.
Но потому и трудно представить себе такую историю, что она просто невозможна. Человек агрессивен, человек властолюбив, эгоистичен, жесток… и далее, далее в том же духе. Нет другого человека и жить нам надо с собой такими, какие мы есть.
*
Каюсь, всегда не любил художественную историческую литературу. По мне, лучше скупая, корявая, даже темная по смыслу летописная запись, чем живописная, цветная, яркая картинка, будто бы воссоздающая жизнь, нравы, человеческие отношения давно ушедшего времени «как было». Конечно, человек нынешний и человек двухтысячелетней давности в основе своей все один человек, но, описывая того, жившего две тысячи лет назад, все равно будешь писать нынешнего, которого доподлинно знаешь, а то есть будешь не просто придумывать, воображать, а лгать, обманывать, творить неправду.
Художественная литература, по моему убеждению, имеет право говорить только о том, что вокруг и сейчас, что пропущено через опыт самого художника, узнано им от рядом живущих, пощупано собственными руками и увидено своими глазами. Такая литература, населенная вроде бы выдуманными героями, обретает тем не менее статус свидетельства, получает на своей художественной ткани тавро правды, ею воссоздается дух и суть времени.
А что тогда, закономерен вопрос, с художественной фантастикой?
О, художественная фантастика – это человеческие мечты, что сродни детским. Это человеческие сны о будущем. Это сказки-небывальщины, про которые мы прекрасно знаем, что в них все неправда, а не можем отказать себе в упоении оказаться в мире своих невоплотившихся в реальной жизни детских фантазий.
Художественная фантастика – естественный и закономерный жанр литературы.
Ваш,
Анатолий Курчаткин
